Пригодились вермахту и... Красной армии (часть II)

(Окончание. Начало в статье «Пригодились вермахту и... Красной армии (часть I)»)

О месте, которое заняли «Панцерфаусты» среди пехотных противотанковых средств германской армии к моменту, когда развернулось массовое производство этих одноразовых РПГ, можно судить по следующим цифрам. С января по апрель 1944 года вермахт получил 278 100 гранат к многоразовым ручным противотанковым гранатометам «Офенрор», 12 200 кумулятивных ручных противотанковых гранат и 656 300 «Панцерфаустов». На 1 марта 1945-го в немецких войсках находилось 92 728 «Панцершреков» (развитие того же «Офенрора») и 541 500 гранат (выстрелов) к ним, на складах – 47 002 гранатомета и 69 300 гранат. «Панцерфаустов» разных марок на то же время имелось 3 018 000, в том числе 271 000 – на складах. Соответствующей была и роль одноразовых РПГ в борьбе с танками на ближних дистанциях. Вот почему требовалось выработать технические и тактические приемы защиты советских бронированных машин от огня вражеских гранатометчиков.

С помощью «панцирных сеток»

В частности, в городских боях широко использовались штурмовые группы, в состав которых включали танки и САУ. Они продвигались позади пехотинцев в качестве средства огневой поддержки и несли меньше потерь от «фаустников». Правда, солдаты противника с «Панцерфаустами» могли устраивать засады в необороняемых домах и открывать огонь с тыла. Так что во многих случаях приходилось специально выделять стрелков для борьбы с «фаустниками».

Кроме пехоты, легких полковых и противотанковых пушек к этой борьбе в городских условиях привлекали и тяжелые орудия, и 300-мм реактивные снаряды М-31. Маршал артиллерии К. П. Казаков приводит пример боя в Берлине 3-й батареи 121-й гаубичной артбригады большой мощности. Тягач с 203-мм гаубицей этого подразделения продвигался вдоль улицы. «При приближении к новой огневой позиции, – вспоминал военачальник, – орудие попало под огонь вражеских «фаустников», и механик-водитель сержант Б. К. Османов едва успел укрыть орудие за углом ближайшего дома. После короткой разведки командир взвода установил, что «фаустники» засели в одном из небольших домов. Своим огнем они преградили путь штурмовой группе, и она несла потери… Выполняя приказ командира взвода, сержант Османов на предельной скорости развернул орудие в сторону противника. За 3–4 минуты огневой взвод старшины Островского изготовился к бою и тремя снарядами разбил дом, из которого гитлеровцы вели губительный огонь».

Экипажи тяжелых танков и самоходок, вооруженных 12,7-мм пулеметом на зенитной установке, стали шире применять их для борьбы с огневыми точками противника.

Между тем еще в 1943 году советские специалисты развернули систематические поиски защиты танков от кумулятивных снарядов и мин. Начальник штаба бронетанковых и механизированных войск генерал-майор М. Ф. Салминов в документе от 25 января 1944 года указывал: «1. Эффективная и надежная защита от кумулятивного снаряда – экран, который представляет собой броневой лист толщиной 8–10 мм, установленный на расстоянии 400–500 мм от основной брони башни и боевого отделения танка. 2. От магнитных кумулятивных мин – экран из глины толщиной 10 мм, накладываемый непосредственно на броню (в обоих пунктах видно влияние германского опыта защиты танков и штурмовых орудий. – С. Ф.). 3. Постоянно иметь стрелковые подразделения для прикрытия наших танков с тем, чтобы исключить для пехоты противника возможность применения кумулятивных мин. 4. Максимальное и своевременное подавление артиллерии противника особенно в период атаки».

Отрабатывались различные виды экранов, например из сплошных листов, как это делали немцы. Но советские танкисты использовали более легкие – сетчатые экраны, устанавливавшиеся в ремонтных частях. Часто упоминаемые «кроватные сетки» – больше из области легенд, порожденных, видимо, внешним сходством изготавливавшихся нашими ремонтниками сеток с «панцирной кроватью». Они крепились на удалении 250–600 миллиметров от основной брони корпуса и башни.

Член Военного совета 5-й ударной армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков рассказывал: «…в ходе штурма Берлина армейские умельцы нашли эффективное средство защиты брони от фаустпатронов. В походных оружейных мастерских изготовили дополнительную несложную защиту от танков, которая намного повысила их живучесть. Сущность этого приспособления, которое метко назвали экранировкой, заключалась в следующем. К корпусу танка в наиболее поражаемых местах на расстоянии 15–20 сантиметров на специальных кронштейнах приваривалась металлическая сетка (ячейка 4х4 см) из проволоки диаметром 0,5–0,8 миллиметра. Попадая в нее, фаустпатрон взрывался, но фокус взрыва оказывался вне брони и прожечь ее уже не мог… Сразу после пробной стрельбы командующий бронетанковыми и механизированными войсками 5-й ударной армии генерал-майор танковых войск Б. А. Анисимов приказал сделать экранировку на все машины».

В документах 1-го Белорусского фронта упоминаются различные варианты экранирования танковой брони и положительный результат их применения в бою, например в 11-м танковом корпусе. Этот опыт активно исследовался в послевоенные годы и способствовал разработке эффективных противокумулятивных экранов, хотя и выполненных конструктивно на несколько иных принципах.

По врагу из его же оружия

«Панцерфаусты» часто оказывались трофеями Красной армии и охотно применялись советскими бойцами. Случалось, знавшие немецкий язык офицеры сами переводили для своих солдат краткие германские инструкции, чтобы быстрее пустить захваченные РПГ в дело. Большую пользу принесли специально издававшиеся и распространявшиеся в войсках краткие инструкции и памятки по использованию фаустпатронов.

Так, 3 декабря 1944 года две роты 1-го батальона 29-го гвардейского воздушно-десантного полка, отражая контратаку германских танков и пехоты под городом Мезе-Комаром (Венгрия), кроме двух 45-мм и двух 76-мм пушек использовали захваченные накануне «Панцерфаусты», подбив в ходе боя шесть танков, два штурмовых орудия и два бронетранспортера противника.

Начальник штаба бронетанковых и механизированных войск генерал-полковник М. Д. Соломатин в распоряжении начальникам БТ и МВ фронтов от 17 марта 1944 года сообщал: «Для борьбы с танками противника при помощи трофейных фаустпатронов в частях и соединениях 1-й гвардейской ТА созданы специальные отделения (по одному на мотострелковую роту). Для подготовки людей были проведены практические занятия по стрельбе фаустпатроном… Учитывая опыт 1 гв. ТА, Вам необходимо дать соответствующие указания бронетанковым и механизированным войскам по вопросу использования трофейных фаустпатронов.

Об опыте использования фаустпатронов нашими войсками, а также об опыте борьбы с фаустпатронами, применяемыми против наших танков, доносить в штаб БТ и МВ КА».

Особенно охотно пускали в ход «Панцерфаусты» бойцы штурмовых групп в уличных боях и саперы при уничтожении огневых точек и долговременных укреплений противника. Только в Данциге советские штурмовые группы почти ежедневно расходовали по 200–250 «Панцерфаустов».

Маршал инженерных войск В. К. Харченко отмечал, что «одного выстрела в окно было достаточно, чтобы заставить замолчать вражеского автоматчика, двумя-тремя выстрелами проделывали пролом в каменной или тонкой бетонной стене». Тот же генерал-лейтенант Ф. Е. Боков сообщал: «Для подрыва прочных дверей и ворот, для проделывания проломов в стенах советские воины в Берлине очень широко использовали трофейные фаустпатроны».

Применялись «Панцерфаусты» и против германских танков, самоходок. Любопытно, что даже в одной из версий (именно версий, заметим) гибели пресловутого рейхслейтера Мартина Бормана фигурирует «Панцерфауст». Якобы в ночь с 1 на 2 мая 1945 года при попытке прорыва группы высокопоставленных нацистов из Берлина на запад под прикрытием нескольких танков один из них был подбит на улице советским бойцом из «Панцерфауста» и взорвался, среди погибших оказался и укрывавшийся за танком Борман.

Но куда интереснее другое – новое и еще довольно несовершенное оружие быстро приобрело грозную репутацию, что указывало на большие перспективы ручных противотанковых гранатометов. Командующий 8-й гвардейской армией генерал-полковник В. И. Чуйков, отмечая интерес советских солдат к «Панцерфаустам» («Фаустпатронам»), предлагал даже ввести их в войска под полушутливым именем «Иван-патрон».

Кстати, характерно замечание Чуйкова об уличных боях, когда танки являются хорошей мишенью для бронебойщиков, вооруженных бутылками с горючей смесью и особенно реактивными гранатометами типа «Фаустпатрон», и должны работать в составе смешанных штурмовых групп (тем не менее подставлять танки на городских улицах под огонь РПГ российские войска продолжали и через 50 лет).

Наработки для советских РПГ

Оценка значения «Панцерфаустов» (а в германоязычных странах это слово стало нарицательным для ручных противотанковых гранатометов) сразу после войны была неоднозначной. Бывший генерал-лейтенант вермахта Э. Шнейдер писал, что «только кумулятивные заряды, соединенные с безоткатной системой... или в комбинации с ракетным двигателем... явились довольно удачным средством ближней противотанковой обороны». Но они, по его мнению, не решили проблемы: «Пехоте нужно, чтобы противотанковое оружие обслуживалось одним человеком и чтобы оно позволяло попадать в танк и выводить его из строя с дистанции 150, а по возможности и 400 метров».

Шнейдеру вторил подполковник Э. Миддельдорф: «Создание реактивного противотанкового ружья «Офенрор» и динамо-реактивного гранатомета «Панцерфауст» можно рассматривать лишь как временную меру в разрешении проблемы противотанковой обороны пехоты». Хотя германский же исследователь Г. Керль позднее утверждал: «Пожалуй, единственным немецким оружием, отвечающим требованиям максимальной эффективности при минимальной затрате сил и средств на его производство, было противотанковое ружье «Фаустпатрон».

В свою очередь маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, бывший в годы войны начальником ГАУ, сетовал на отсутствие ручных противотанковых гранатометов на вооружении Красной армии на последнем этапе Великой Отечественной и объяснял это тем, что «не нашлось активных сторонников таких средств противотанковой борьбы, как «Фаустпатрон»... А ведь он прекрасно зарекомендовал себя».

Кстати, конструированием динамо-реактивных систем в СССР довольно энергично занимались еще в 30-е годы – достаточно вспомнить изделия Л. В. Курчевского или более основательные с теоретической стороны разработки В. М. Трофимова, Н. А. Упорникова, Е. А. Беркалова. Создавались в том числе и пехотные противотанковые средства. В 1933 году на вооружение РККА приняли 37-мм динамо-реактивное (безоткатное) противотанковое ружье, предложенное Курчевским, но оно продержалось около двух лет, после чего было снято с производства и изъято из войск. А в 1934-м ОКБ П. И. Гроховского разработало простую ручную динамо-реактивную пусковую установку для стрельбы по легкобронированным целям.

Бронебойное действие снарядов в этих системах основывалось на их кинетической энергии и было недостаточно при невысоких скоростях: вспомним, что в безоткатной системе большая часть порохового заряда расходуется не на разгон снаряда, а на гашение отдачи. Увеличение массы пороха, большая опасная зона за казенным срезом, густые облака поднимаемой при выстреле пыли сказывались особенно сильно в оружиях больших калибров (которыми увлекся тот же Курчевский в ущерб работам над батальонными и ротными средствами). Аббревиатуру ДРП (динамо-реактивная пушка) даже стали в шутку расшифровывать как «Давай, ребята, прятаться!».

Так или иначе, но работы по динамо-реактивной тематике прервались (уже в 1943 году И. В. Сталин якобы заметил по этому поводу: «Вместе с грязной водой выплеснули и ребенка»). К ним вернулись уже во время войны. В немалой степени – под влиянием безоткатных систем германской армии и в связи с появлением собственных боеприпасов с кумулятивной боевой частью.

Неудивительно, что после войны немало времени и усилий было потрачено на изучение и попытки совершенствования этого типа вооружения. После разгрома гитлеровской Германии на ее территории по распоряжению советского руководства организовали три института – «Рабе», «Нордхаузен», «Берлин» для обработки документации, детального воспроизведения конструкций ракет и реактивного вооружения с привлечением немецких специалистов.

Лейпцигскому филиалу института «Берлин», например, поручили доработать «Панцерфауст-150» и «Панцерфауст-250». В КБ «Нордхаузена» в Зоммерде готовили документацию на взрыватели к обоим гранатометам. Однако наиболее заинтересовал советских военных «Панцерфауст-150». Испытания же «Панцерфауста-250» показали непригодность этой системы. В конце октября 1946 года германские специалисты были вывезены в поселок Красноармейский Московской области (район Софринского артиллерийского полигона), где приняли участие в работе КБ-3 Министерства сельскохозяйственного машиностроения.

1946 год в целом стал поворотным в развитии отечественного реактивного вооружения: уже в мае при Совмине СССР был создан Специальный комитет по реактивной технике, при Главном артиллерийском управлении – Управление реактивного вооружения. Активизировались работы по различным направлениям, включая легкое реактивное противотанковое оружие. В Научно-исследовательском реактивном институте ГАУ образовали отдел противотанковых снарядов.

В докладной записке членов Комитета по реактивной технике И. В. Сталину от 31 декабря 1946 года, подписанной Г. М. Маленковым, говорилось: «В результате проделанной работы восстановлена на немецком языке и скомплектована основная техническая документация на ракету Фау-2, зенитный управляемый снаряд «Вассерфаль», зенитный неуправляемый снаряд «Тайфун-П», реактивные авиационные торпеды типа «Хеншель», ручные противотанковые гранатометы «Панцерфауст»…

Нашими инженерами и техниками с участием немецких специалистов в Германии собраны с доделкой части недостающих деталей и узлов образцы следующих видов реактивного вооружения:

…д) ручного противотанкового гранатомета и гранаты «Панцерфауст»: дальность прямого выстрела – 100 метров, бронепробиваемость – 200 миллиметров, вес заряженной системы – около 6 килограммов;

образцов – 110 штук…

Все изготовленные в Германии вышеуказанные образцы реактивного вооружения отправлены в Советский Союз».

Германские заделы по «Панцерфаусту-150» и «Панцерфаусту-250» использовались при разработке 80/40-мм ручного противотанкового гранатомета РПГ-2, созданного под руководством А. В. Смолякова в ГСКБ-30 Министерства сельскохозяйственного машиностроения и принятого на вооружение Советской армии в 1949 году.

А идея легкой и предельно простой в обращении одноразовой «реактивной гранаты», заложенная в «Панцерфауст», оказалась плодотворной в плане «сверхштатного» индивидуального противотанкового средства ближнего боя. С 60-х годов, когда внедрение новых материалов и технологий позволило облегчить одноразовые противотанковые гранатометы, они стали весьма популярны – от американских М72 и М72А1 и советских РПГ-18 и далее. Но это было уже другое оружие.

Семен Федосеев
ВПК 02-2011