Лучший друг снайпера

Возникновение снайпинга в современном понимании этого слова можно связать с началом мелкосерийного производства дальнобойных винтовок, оснащённых телескопическими прицелами. Это произошло около 1850 года, когда капсюльные винтовки с оптикой стали применяться американскими стрелками-спортсменами. Какова же история появления оптического прицела в России, а затем в СССР?

Слово «снайпер» впервые появилось в английской армии во время Первой мировой войны — когда-то так называли удачливых охотников. Термин происходит от английского названия птицы бекаса (Snipe), летающей быстро и меняющей направление полёта самым непредсказуемым образом — из-за этого такую цель трудно заметить, но ещё труднее в неё попасть. Сбить небольшую птицу на лету выстрелом навскидку из кремнёвого ружья мог только опытный и искусный охотник, да и то только при благоприятном стечении обстоятельств. В XVIII веке термин «стрельба по бекасам» (Snipe Shooting) постепенно сократился до более короткого «снайпинг» (Sniping).

Тем не менее, в британской армии солдат, отличавшийся особой точностью стрельбы, назывался «метким» (Sharpshooter) или отличным (Marksman) стрелком, но никак не снайпером, а слово это пришло, скорее всего, из газетных публикаций начала Первой мировой войны. С того времени этот термин стали употреблять в узком значении, обозначая солдата, вооружённого винтовкой, чаще всего оснащённой оптическим прицелом, и ведущего огонь по целям с замаскированной позиции.

Снайперский промысел как таковой до конца XIX века не культивировался из-за отсутствия точного и массового дальнобойного оружия. Бывали единичные случаи в ходе Крымской войны 1853–1856 гг. и Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., когда английские аристократы из сделанных на заказ дальнобойных нарезных штуцеров с диоптрическими прицелами охотились за русскими солдатами и офицерами.

Затем опыт англичан переняли голландские поселенцы республики Трансвааль в ходе Второй англо-бурской войны 1899–1902 гг.

На вооружении буров в это время уже появились оптические прицелы — пусть пока громоздкие и несовершенные. Тем не менее, это был прорыв: немецкие винтовки Маузера с оптическими прицелами, использовавшие патрон с бездымным порохом, резко повысили результативность бурских стрелков. Эффект массового применения такого оружия оказался неожиданным и впечатляющим. По существу, это и были первые снайперские винтовки. Снайперы действовали и в Русско-японскую войну 1904–1905 гг., и во время Балканских войн 1912–1913 гг.

В бою «сверхметкие стрелки» показали себя с самой лучшей стороны, но военное командование большинства европейских армий не спешило вводить снайперов в штатное расписание подразделений — в первую очередь, из-за высокой стоимости оптических прицелов.

Готовясь к грядущему конфликту, руководство германской армии, единственной из всех в Европе, внимательно изучило опыт англо-бурской войны. Он показал имперскому генштабу огромную пользу специализированных снайперских подразделений в сухопутной армии. Именно поэтому в германской армии начали спешно создавать особые группы унтер-офицеров, которые в дальнейшем составили костяк подразделений знаменитых немецких снайперов (Scharfschütze). Эти группы отрабатывали быструю и точную стрельбу, учились азам маскировки на местности и скрытного наблюдения. Параллельно шла активная разработка собственной снайперской винтовки и оптических прицелов к ней. Результаты не заставили себя долго ждать. Уже к концу первого года войны в немецкой армии имелось более 20 000 снайперских винтовок различных модификаций. Доведя количество метких стрелков-шарфшютце до шести человек на пехотную роту, немцы прекрасно подготовились к грядущей позиционной войне.

В начале 1914 года, ещё до вступления России в мировую войну, на полигоне Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме испытывался на трёхлинейной винтовке Мосина оптический прицел немецкой фирмы «Гёрц», имевшей филиал в России. Однако только в конце 1916 года прицелы этой системы были признаны пригодными для использования в войсках. Наконец, в начале 1917 года Главное артиллерийское управление дало оптическому отделу Обуховского завода наряд на прицелы Гёрца. Увы, крайне ограниченные финансовые возможности и сырьевая база государства с трудом покрывали даже потребности флота и артиллерии, так что снайперскую винтовку с оптическим прицелом русская армия тогда так и не получила.

После подписания Версальского договора произошло то, что и должно было произойти: о снайперах повсеместно попросту забыли. Позже, уже после начала Второй мировой войны, ветеран Первой мировой британец Невилл Армстронг с горечью писал:

«Среди стрелков в армии развилось пренебрежительное отношение к снайперам. Стрелки полагали, будто снайпинг лишь феномен времён позиционной войны и, очевидно, он больше не воскреснет. Снайпинг забывали. По мере того, как проходили годы, телескопические прицелы исчезали из армии. Прошло 22 года, и снова «на полях Фландрии» мы сражаемся с тем же самым врагом. Снова жизни наших солдат принесены в жертву опытным снайперам немцев вследствие того, что мы не были готовы и забыли данный нам урок».

В то же самое время снайперы входили в моду в стране, практически не применявшей их на фронтах Первой мировой — в Советской России. Большевики ожидали новой интервенции, поэтому активно перенимали боевой опыт западных армий, в том числе и оценив значение снайпинга на поле боя.

Первые шаги

После Гражданской войны отечественное военное оптико-механическое производство в небольших объёмах было налажено на трёх заводах. Подольский оптический завод (ПОЗ) под Москвой (бывшие рижские филиалы немецких фирм Цейса и Гёрца, вывезенные в 1915 году в Петроград) и оптический отдел Обуховского завода (позднее «Большевик») являлись предприятиями военной промышленности. Приборы для армии выпускал и Государственный оптический завод — бывший завод Российского общества оптического и механического производства, созданный в начале 1914 года в Петербурге французской фирмой «Шнейдер-Крезо» (Schneider-Creusot). В Петрограде имелись также единственный, пока не работающий завод оптического стекла, созданный в 1915 году при фарфоровом заводе, и Государственный оптический институт (ГОИ), открытый в 1918 году. Состояние отечественной промышленности в то время не способствовало появлению новых производств — вопрос стоял о выживании и сохранении имеющихся предприятий.

Как уже говорилось ранее, в годы Первой мировой войны ведущая роль в применении оптических винтовочных прицелов принадлежала Германии, промышленность которой смогла наладить их массовое производство (до 9000 штук в месяц). Именно в Германии решили закупить прицелы для РККА — после поражения в войне немецкие фирмы были уступчивы. Вопросами артиллерийского вооружения (включая стрелковое оружие и оптику) в то время занимался Артиллерийский комитет (Артком) Главного артиллерийского управления (ГАУ) РККА. Первые образцы прицелов Артком заказал летом 1922 года. В заявке значилось по 4–5 оптических прицелов для трёхлинейной винтовки образца 1891 года и пулемёта Максима. В ноябре 1922 года в СССР поступило 10 винтовочных прицелов.

В июне 1923 года Артком рассмотрел результаты испытаний оптического винтовочного прицела фирмы «Эмиль Буш» (Emil Busch) из указанной партии. Испытания проводил Оружейный полигон под Петроградом (далее — Полигон), где не только приспособили оптику к винтовке, но и изогнули рукоятку затвора для обеспечения возможности его открывания. Впрочем, Артком выступил за перенос кронштейна прицела на левую сторону винтовки, чтобы «не делать сложных работ по изгибу рукоятки». Отрицательным моментом также признали большой вес прицела — свыше 0,7 кг. Артком согласился с мнением Полигона, что «оптический прицел на винтовке будет весьма полезен для частичного введения в войска для стрельбы меткими стрелками по мелким целям, как бойницы, пулемётные гнезда, наблюдательные пункты комсостава противника и т.п.» Было рекомендовано приобрести 50 прицелов для широких испытаний в войсках, но это предложение так и осталось нереализованным.

Между тем, в стране начал развиваться стрелковый спорт. Один из первых стрелковых кружков был организован в 1922 году в Высшей военной школе физического образования трудящихся, преподавателем которой по совместительству работал известный стрелок-спортсмен А.А. Смирнский. После создания в 1923 году в системе ОГПУ общества «Динамо» центром активности стала его стрелковая секция, среди руководителей которой был Н.М. Булыгин. Стрелковые соревнования ещё долго проходили без оптических прицелов, но вопрос их получения для стрелков становился всё более насущным.

Смирнский и Булыгин были членами Арткома. Энергия этих двух людей, а также военного инженера С.Г. Брычкова, придала дополнительный импульс зарождению в СССР производства снайперских прицелов. Сыграл свою роль и другой фактор — энтузиастов снайпинга в армии и Осоавиахиме поддержал один из руководителей РККА С.С. Каменев, а в ОГПУ этим же занимался заместитель председателя Г.Г. Ягода, под патронажем которого оказалось общество «Динамо».

В 1924 году произошло важное событие, оказавшее сильное влияние на довоенное развитие отечественного снайпинга: вышел русский перевод сочинения майора Хескета Хескет-Причарда «Снайпинг во Франции», в котором автор описывал действия британских снайперов в годы Первой мировой. У советских стрелков Книга стала буквально настольной, её постулаты использовали как основной аргумент в дискуссиях о путях развития снайпинга. В популярных отечественных статьях книгу непременно цитировали до самой Великой Отечественной войны.

Очевидно, что к середине 1924 года инициативные стрелки приобрели в Арткоме значительное влияние, и комитет опять вернулся к вопросу винтовочных прицелов. Было решено выписать из-за границы образцы для испытаний и освоения производства в СССР, а также предложить отечественным заводам изготовить и предоставить свои опытные экземпляры. Артком уже стал считать, что «в каждой роте желательно теперь же иметь хотя бы по 2–3 стрелка с подобными прицелами».

В Германии приобрели четыре образца прицелов: «Цильфир» (Zielvier) фирмы «Карл Цейс» (Carl Zeiss), «Цертар» (Certar) фирмы «Карл-Пауль Гёрц» (Carl Paul Goerz), «Скопаретте» (Skoparette) фирмы «Фогтлендер» (Voigtländer) и «Аяк» (Ajack) фирмы «Якенролль» (A. Jackenroll). В феврале 1925 года они были отправлены в СССР дипломатической почтой, а уже 4 марта Артком подключил Полигон к изготовлению кронштейнов для установки прицелов на винтовки и распорядился испытать их стрельбой на полигоне в стрелковой секции Высшего совета физкультуры. По результатам этих испытаний ГАУ собиралось оформить заграничный заказ на закупку 500 прицелов.

К октябрю было изготовлено пять вариантов кронштейнов, но дальнейшую работу по их монтажу решили вести на ПОЗе, так как для этого требовалась разборка прицелов. Заводу поручили срочно разработать по два варианта кронштейна для каждого из прицелов. В первом случае предусматривался постоянный кронштейн, а заряжение винтовки могло производиться только по одному патрону. Во втором варианте кронштейн должен был стать подвижным, допускающим заряжание из обоймы (например, два кронштейна откидывались влево). Оговаривалась также возможность наводки через обычный прицел на дальности до 200 шагов без снятия оптического. По окончании работ 10 винтовок с прицелами планировалось передать обратно на полигон для испытаний.

Заводу установили срок исполнения заказа — 1 апреля 1926 года. В мае первый вариант кронштейна для прицела «Цильфир» передали в Артком для испытаний, в июле сделали для него второй вариант и начали работу над кронштейнами к другим прицелам. Варианты, разработанные ПОЗом, не устроили Артком. Находившиеся в Германии Смирнский и Брычков по заданию Арткома дали задания фирмам «Гёрц» и «Цейс» представить чертежи кронштейнов, чтобы после их утверждения выдать заказ на опытные образцы.

В июле 1925 года была получена новая партия германских прицелов: 2-4-кратный «Панскопаретте» (Panskoparette) фирмы «Фогтлендер», 4-кратный «Аяк» фирмы «Якенролль», 4-кратный «Диалитан» (Dialytan) фирмы «Хензольдт унд Зёне» (Hensoldt & Söhne), 4-кратный «Луксор» (Luxor) фирмы «Ойге» (Oigee) и 4-кратный «Парвизар» (Parvisar) фирмы «Эмиль Буш». Их передали на Полигон для установки на винтовки под наблюдением члена Арткома Булыгина. Испытания двух прицелов решили провести в стрелковой секции «Динамо», которая должна была предоставить Полигону две свои винтовки, остальных — на Полигоне. Очевидно, все эти прицелы попали в «Динамо» и заложили базу для их собственных изысканий.

Брычков осенью 1926 года предложил приобрести у «Цейса» 100 прицелов с кронштейнами за счёт сумм, оставшихся от заказов оптики в Германии. Прицелы предполагалось использовать для широких войсковых испытаний с целью выбора образца для производства и оснащения РККА. Остановились на прицелах «Цильфир» четырёхкратного увеличения (без кронштейнов) со сроком поставки к 1 октября 1927 года, а заказ увеличили до 500 штук. Вместе с партией в 500 прицелов от фирмы «Цейс» затребовали пять образцов кронштейнов для установки прицелов «Цильфир» на трёхлинейные винтовки.

Все прицелы прибыли в Москву к апрелю 1928 года. Ещё в конце ноября 1927 года Артком утвердил решение о принятии для снайперских винтовок оптического прицела 4-кратного увеличения модели «Цильфир». Нормы снабжения были установлены следующие: по девять прицелов на стрелковую роту, по четыре — на эскадрон и пулемётную роту.

Осоавиахим, проявив инициативу, заказал фирме «Вальтер» (Walther) установку кронштейна на одну трёхлинейную винтовку. Переговоры с самим Фрицем Вальтером во время его визита в Москву весной 1928 года вёл Э.Ф. Аппога. Для широких испытаний оборонное общество хотело заказать 100 кронштейнов, для экономии времени поручив их изготовление «Вальтеру».

В ноябре 1928 года на Полигоне испытали кронштейны, изготовленные фирмой «Вальтер» и заводом №19, причём последний показал плохие результаты. Кронштейн «Вальтер» Артком одобрил. Предполагалось заказать 30 кронштейнов ТОЗу и провести более широкие испытания. Но разрешение да производство их в Туле получить у «Вальтера» не удалось. Тогда заказали 300 кронштейнов, а также 300 снайперских винтовок с отогнутыми рукоятками затворов для установки кронштейнов, заказанных у фирмы «Вальтер».

В июле 1929 года в Арткоме рассматривали результаты испытаний «Цильфиров» на Полигоне. Из-за того, что эти прицелы требовали сложных кронштейнов, решили произвести также опыты с прицелами Буша, имевшими механизмы установки дальности и боковых поправок. Решено было срочно выписать из-за границы 100 оптических прицелов этой системы («Визар-5»). Устанавливались они на кронштейны Смирнского.

Общество «Динамо» ещё до поставки партии прицелов «Цильфир» располагало некоторым количеством германских прицелов, полученными в июле 1925 году стараниями Булыгина. Кронштейнов нужного качества к ним создать на полигоне не удалось, поэтому обратились к германской фирме «Густав Геншов» (Gustav Genschow). Фирма была давним партнёром ОГПУ и «Динамо», для которых она поставляла не только свои малокалиберные винтовки «Геко» (Geko) и патроны к ним, но и перепродавала партии другого оружия (пистолеты «Маузер», «Браунинг», боеприпасы и т.д.). В конце 1926 году ей должны были передать винтовку Росса, принадлежащую обществу «Динамо» для выполнения его «специального задания». Этим заданием была разработка кронштейна для установки на неё оптического прицела. Канадская винтовка Росса в большом количестве была оставлена британцами в Закавказье и использовалась в СССР как спортивно-целевая.

Так появилась «установка МПСО Динамо». Неопределённое слово «установка» внесло позже много путаницы в литературе, и по отношению к динамовским проектам более целесообразно использовать название «комплекс», как наиболее точно отражающее их сущность. Поскольку в дальнейшем появились комплексы Д2 и Д3, можно назвать «установку» на винтовке Росса как Д1. Обозначение Д1, хотя и отсутствует в документах, представляет этот комплекс как первый среди более продвинутых «собратьев».

Последующие комплексы Д2 («Динамо», 2-й образец) и Д3 разрабатывались уже для трёхлинейной винтовки. Начало работ над Д2 относят с 1927 г. когда в стране уже ожидалась партия прицелов «Цильфир». В официальной документации ОГПУ комплексы Д2 и Д3 получили название «Оптический ружейный прицел Д2 (Д3) для винт. 7,62 мм обр. 1891 года». Это название ввело в дальнейшем в заблуждение многих людей, считавших, что в СССР был создан первый отечественный оптический прицел Д2 (Д3). Оптических прицелов Д2 и Д3 (в современном смысле этого слова) никогда не существовало. На самом деле, Д2, Д3 — это оптические прицелы «Цильфир» фирмы «Цейс» различных модификаций, установленные на вертикально-базисном кронштейне «Геко», разработанном фирмой «Густав Геншов» по заказу «Динамо». Кронштейн имел продольный паз призменного сечения, на нем были укреплены два целых (неразрезных) монтажных кольца — переднее и заднее, припаянных к трубке оптического прицела «Цильфир» лёгким припоем, что гарантировало неподвижность при отдаче. В задней части кронштейна были установлены нониусные пластинки для упрощения процесса пристрелки.

Самое непосредственное участие в разработке технических требований к комплексам Д2 и Д3 принимал Н. М. Булыгин. Испытания комплекса Д2 длились несколько лет, после чего в его конструкцию были внесены некоторые изменения, а модернизированный вариант получил название Д3. Приказом ОГПУ от 22 сентября 1931 г. за подписью зам. председателя Ягоды было утверждено «Наставление по подготовке стрелков-истребителей в погранохране, войсках и органах ОГПУ и в ПСО «Динамо»».

Комплекс Д2, устанавливался на 7,62-мм винтовке обр. 1891 г. с помощью кронштейна, смонтированного на левой стороне ствольной коробки. Кронштейн имеет продольный паз призменного сечения, на нем укреплены два целых (неразрезных) монтажных кольца — переднее и заднее, припаянных к трубке оптического прицела «Цильфир» лёгким припоем, что гарантирует неподвижность при отдаче. Что указывает на то, что комплекс изготавливался не в «Динамо». Дело в том, что такой метод монтажа колец (пайкой) предусматривает полную разборку прицела (для лужения трубки в местах пайки, собственно пайки, зачистки и воронения колец вместе с припаянными трубками) и, следовательно, его последующую сборку и полную переюстировку оптической системы, что даже при мелкосерийном производстве потребовало бы дорогого специализированного технологического оптико-механического оборудования.

В задней части кронштейна были установлены нониусные пластинки для упрощения процесса пристрелки. В то время оптические прицелы «Цильфир» были, вне всякого сомнения, одними из лучших в мире. Особо следует отметить их высокую светосилу и оригинальную систему фокусировки (диоптрийной регулировки).

Прицел вместе с кронштейном весил 700 г, а вместе с кронштейном и основанием — 850 г, винтовка с комплексом Д2 весила 4,8 кг. Пристрелка и использование комплекса были нелёгким делом. Фирма «Цейс» поставляла прицелы, со 100 равными делениями (шкала Прейс) без учёта баллистики винтовки обр. 1891 г. Прилагались таблицы соответствия расстояний до цели и установок шкалы дальности. Предполагалось, что стрелок должен помнить эти таблицы.

Практические испытания комплекса Д2 в стрелковой секции «Динамо» выявили ряд его недостатков, часть из которых была устранена в комплексе Д3.

Наиболее заметным изменением было использование более совершенной модификации оптического прицела «Цильфир» с механизмом горизонтальных поправок. По сведениям Н.М. Булыгина, этот прицел был вначале разработан фирмой «Цейс» в 1930 году по заданию и в сотрудничестве с ЦС ПСО «Динамо». Прицел «Цильфир» с механизмом горизонтальных поправок активно использовали и в самой Германии. Его также использовали и в Финляндии, где устанавливали на винтовки системы Мосина собственного производства.

В отличие от Д2, на кронштейне комплекса Д3 был установлен шильдик с таблицами соответствия дистанций стрельбы и делений шкал для винтовки обр. 1891 г. с пулей обр. 1908 л. Это существенно повышало удобство пользования прицелом. Оптические характеристики комплекса Д3, по сравнению с Д2, не изменились, за исключением использования более качественных линз объектива. Из-за увеличения веса прицела возрос и вес комплекса. Так, прицел с кронштейном стал весить 0,9 кг, весь комплекс с основанием — 1,05 кг, а винтовка с комплексом – 5 кг.

Итого из 500 прицелов «Цильфир», поступивших в СССР по заявке Арткома в 1928 г., с кронштейном «Цейс» установили 30 штук, с кронштейном «Вальтер» — 300, а остальные передали «Динамо» под кронштейны фирмы «Густав Геншов». Сами кронштейны изготовлялись этой фирмой в Германии, а установка их на винтовки производилась в СССР

Основной же целью зарубежных закупок прицелов было их изучение, освоение и создание на основе полученного опыта собственных моделей.

Первый советский

Летом 1925 года на ПОЗе создали КБ, которому в 1925–1926 гг. предстояла разработка отечественного прицела. Завод получил задание разработать его проект к 15 апреля 1926 года. Работы начали только в июле с расчёта оптической системы, который завершили в августе. Была частично разработана и механическая система. В октябре-ноябре ПОЗ получил заказ на изготовление 10 прицелов и кронштейнов к ним по своим чертежам. Срок выполнения указали как «по возможности наикратчайший (до 01.05.1927)». К началу октября 1927 года на ПОЗе выполнили проект и чертежи прицела, изготовили пробные стёкла, 20% оптических деталей, 60% механических, а также часть кронштейнов. Сроки завершения работы постоянно переносили из-за перевода завода из Подольска под Павшино (теперь Красногорск). К началу сентября 1928 года предприятие, переименованное в Завод точной механики №19, изготовило 2 из 10 заказанных прицелов и передало их в Артком — остальные намеревались собрать после испытаний.

Однако по предложению Арткома в апреле 1929 года дальнейшие работы по этим прицелам были прекращены, а в июле решили заказать заводу два образца «с внутренней регулировкой». При этом предусматривалась возможность организации в 1929–1930 гг. валового производства. Летом 1929 года Артком переименовали в Научно-технический комитет (НТК), и 2 сентября на его заседании рассматривали вопрос о ходе разработки прицелов на заводе №19. Представитель завода заверил, что предприятие в состоянии принять валовый заказ. Было решено предложить заводу за полгода завершить работу над двумя опытными прицелами.

К началу апреля 1930 года завод №19, наконец, изготовил два опытных прицела с механизмами вертикальных и горизонтальных поправок по типу «Парвизар» и передал их в НТК на испытания. Очевидно, что процесс подстегнули репрессии против «вредителей», прокатившиеся среди специалистов завода. К тому же, на заседании РВС 23 января 1930 года было решено к 1 мая закончить изготовление и испытания прицелов к винтовкам, чтобы в том же году начать выпуск валовых партий. Шла речь и о привлечении к работе раскаявшихся «вредителей» — на заводе спешили уложиться в отведённые сроки.

К новому прицелу также требовался и новый кронштейн, в битву за который включились известные советские оружейники. В октябре 1928 года на Оружейном полигоне получили две трёхлинейные винтовки инженера В.Г. Фёдорова (в заголовке отчёта фамилия зачёркнута и написано «Ковровского коллектива»). В итоге оба заводских варианта были отклонены. Появились также проекты кронштейнов Е.К. Кабакова с И.А. Комарицким и А.А. Смирнского, образцы которых заказали ТОЗу.

К началу 1930 года было проведено несколько серий сравнительных испытаний кронштейнов: «Цейс», Кабакова-Комарицкого, «Вальтера» к «Цильфиру» и Смирнского к прицелу «Эмиль Буш». Кронштейн Кабакова-Комарицкого не прошёл испытания, а вот конструкцию Смирнского одобрили.

Кронштейны «Цейс» были одной из классических немецких конструкций для охотничьего оружия и мало подходили для русской винтовки образца 1891 года. Переднее основание крепилось на гранёной части ствольной коробки, а заднее — слева в узком промежутке между пазом для отсечки-отражателя и пазом для взведения рукоятки затвора. Прицел устанавливался в сплошных кольцах, припаянных к трубе. Эта схема была непригодна для условий массового оружейного производства, требовала точной подгонки оснований под внешние размеры ствольной коробки, изготавливаемой с довольно большими допусками. Кроме того, прецизионная пайка колец на корпусе требовала многократной разборки и сборки готовых прицелов. Любой другой способ надёжного крепления колец на гладких тонкостенных стальных корпусах прицелов «Цильфир» был просто невозможен.

Конструкция Кабакова-Комарицкого также содержала передний и задний кронштейны, была съёмной, имела поперечный ходовой винт в заднем кронштейне. Однако качество исполнения было неудовлетворительным, и испытаний конструкция не выдержала. Завод №19 разработал сложный кронштейн, отодвигавшийся влево на шарнирах для заряжания винтовки из обоймы. При испытаниях конструкция расшаталась после нескольких выстрелов и была признана полигоном негодной.

Испытания прицелов прошли на Первых Тульских оружейных заводах (ТАЗ) с 7 по 10 апреля. Из-за множества недостатков НТК решил опытные образцы доработать, а в конце мая испытать вновь. Одновременно была заказана партия в 100 штук для полигонных и войсковых испытаний. Очевидно, время поджимало, и начальник ГАУ наложил следующую резолюцию; «Срочно дать заказ на 2000 прицелов со сроком 3–4 месяца. Первая партия должна быть к 1 сентября. По изготовлении первой партии производство не прерывать». В 1930 году, после неоднократной доработки конструкции прицелов, была выпущена опытная партия в 10 штук. Этот образец был утверждён для валового производства под наименованием «Оптический винтовочный прицел образца 1930 года». Ему также было присвоено сокращённое наименование «ПТ». В материалах 1929 года уже встречается вариант «ПТ-1», а позже и «ПТ-1а». Очевидно, аббревиатура означает «прицельная трубка», т.к. именно этот термин чаще всего применялся в документах по разработке прицела.

Сокращённое наименование «ПТ» употреблялось тогда в сочетаниях «образец ПТ», «марки ПТ», «типа ПТ». Несколько позднее в документах заводов-изготовителей сокращённые наименования оптических приборов получили жёстко определённый термин «шифр». В таблицах производства изделий присутствовали обязательные графы «наименование» и «шифр». Шифры настолько прижились во внутренней переписке, что начальство во избежание путаницы стало требовать обязательного употребления полных наименований. Путаница могла возникнуть, так как заводы часто сами присваивали шифры своим изделиям, совпадавшие с шифрами изделий других производителей. Например, шифр ПТ-1 имел перископический танковый прицел, а ПУ — учебная панорама Гёрца. С годами шифры стали настолько общепринятыми, что вытеснили из оборота официальные названия.

Появления прицела ПТ так ждали, что уже в начале 1931 года тиражом 20 000 экземпляров была отпечатана брошюра с его описанием. Однако 16 июня 1931 года из-за сложности устройства механической части производство было решено прекратить. Исправленный вариант получил шифр ПЕ, но об этом — позже.

Прицел представлял собой фигурную стальную трубку, в которой монтировались объектив А, эксцентриковые механизмы введения поправок с перекрестием в фокальной плоскости объектива Б и оборачивающая система В. Оптическая схема была заимствована у прицела «Цильфир» и содержала девять линз. В последующем она практически без изменений использовалась в винтовочных оптических прицелах ПЕ. Были у этого прицела и недостатки. Вскоре выяснилось, что эксцентриковая система механизмов горизонтальных и вертикальных поправок очень сильно усложняла приведение винтовок к нормальному бою в войсках.

Прицел поставлялся с кронштейном Смирнского, пока ещё официально не принятым на снабжение.

Кронштейн состоял из двух частей — собственно кронштейна системы А.А. Смирнского и основания для него системы Г.А. Смирнского, сына изобретателя. На этом же кронштейне монтировались прицелы ПТ, «Визар-5» и в дальнейшем ПЕ. Конструкция была простой и прочной, надёжной, но не лишённой своих недостатков. Прежде всего, кронштейн фиксировал только среднюю часть длинного и массивного корпуса прицела, что при жёстких условиях эксплуатации могло привести к повреждениям его задней части, находившейся на весу. Хомуты кронштейна недостаточно надёжно удерживали гладкий корпус прицела, поэтому при сильной отдаче он мог смещаться или, в случае сильного пережатия, прогибаться. Официально кронштейн Смирнского был утверждён к производству в 1931 году.

Приоритет Смирнского в разработке этого кронштейна подвергался сомнению в работах В.Е. Маркевича. В своих статьях в 1930-е он утверждал, что Смирнский лишь рекомендовал принять на вооружение разработку американской фирмы «Гриффин и Хау» (Griffin & Howe), запатентовавшей свой однобазисный кронштейн в 1927 году. Но, следуя этой логике, можно обвинить и американцев в том, что они сделали свой кронштейн на базе конструкции германской фирмы «Лейтц» (Leitz), получившей патент на подобную конструкцию ещё в 1916 году.

Работа над прицелом ПТ, несмотря на ряд его серьёзных конструктивных недостатков и неудачную попытку организации серийного производства, стала очень важным этапом. Была отлажена технология производства высококачественных линз, отработаны основные элементы конструкции узла диоптрийной регулировки, решены некоторые другие технические задачи. Но, к сожалению, промышленность не смогла освоить данный прицел — как в силу недостаточной квалификации рабочих, так и сложности самого прицела для существующей на тот период производственной базы.

Олег Кабанков
WARSPOT.RU