Отличные характеристики. А каковы перспективы?

Большую часть своей жизни этот человек отдал «Базальту». Точнее – научно-конструкторской работе и внедрению в серийное производство противотанковых гранатометных комплексов для Сухопутных войск: СПГ-9, РПГ-16, РПГ-18, РПГ-22, РПГ-26, РПГ-27 с выстрелами различного назначения, а также выстрелов к РПГ-7. Многие его разработки приняты на вооружение ВВС и ВМФ. Недавно ему исполнилось 80 лет, но он бодр и может похвастаться не только здравым умом, но и феноменальной памятью. Знакомьтесь – Евгений Иванович Дубровин.

— Евгений Иванович, в чем состоит новизна наиболее известного в мире противотанкового комплекса ближнего боя – РПГ-7? И в чем были наибольшие трудности его создания?

— Начну с предыстории, что ближний бой вообще возник во время Великой Отечественной войны, когда придавать артиллерию Сухопутным войскам на танкоопасных направлениях не представлялось возможным, и военные поняли, что сама пехота должна иметь возможность вести борьбу с танками – вплоть до роты, взвода и даже до отдельного солдата. Первый противотанковый гранатомет – реактивное ружье – появился у американцев, которые впервые применили его в Африке. Немцы, как только захватили этот трофей, сразу воспроизвели это ружье и запустили в производство. А одновременно стали разрабатывать серию «Панцерфаустов». В памятке для солдата было написано: «Панцерфауст – это твоя противотанковая пушка». На мой взгляд, смысл ближнего боя именно в этой фразе и заключается. 70% наших танковых потерь при взятии Берлина было от фаустпатронов. И это было толчком к тому, что в Советском Союзе хоть и с опозданием, но начали разрабатывать противотанковые гранатометные средства. Наконец, в 1949 году у нас был принят на вооружение гранатомет РПГ-2. Но, когда начали осваивать его серийное производство, выявился существенный недостаток – деформация трубки стабилизатора гранаты, что могло привести даже к преждевременному срабатыванию. Пришлось уже в серийном производстве изменить конструкторскую документацию и заменить изделия, которые уже находились на складах армии. В период с 1949 до 1961 гг. в нашей стране не было создано ни одного нового гранатомета. У всех – и у конструкторов, и у начальства – имелись таблички сравнительных характеристик отечественных и иностранных образцов, по которым было видно, что за рубежом появилось добрых два десятка таких образцов, а у нас – ничего. И вот, когда мы сдали «семерку» с дальностью прямого выстрела 330 м, то не только заменили РПГ-2 с аналогичным показателем 100 метров, но сразу поднялись на значительно более высокий уровень по сравнению с зарубежными образцами. На тот момент в армиях всего мира лучше РПГ-7 ничего не было, а если говорить по существу, то и на сегодняшний день ничего лучшего нет!

А самым сложным элементом отработки «семерки» был, конечно, выстрел, поскольку само пусковое устройство в РПГ-7 несет небольшую нагрузку – вся энергетика и вся «прелесть» этой системы заключается именно в выстреле. В 1958 году, когда Государственному союзному конструкторскому бюро № 47 (впоследствии – «Базальт», – прим. авт.) поручили быть головным предприятием по разработке противотанковых гранатометных комплексов ближнего боя, это была задача колоссальной сложности. Исходя из вероятности поражения танка, например, задавалось требование, что все выстрелы на дальности прямого выстрела 300 метров должны попадать в квадрат 2х2 метра. Эта задача в отдельные моменты ставила нас в тупик – в тот период считалось, что обеспечить такую кучность выстрелу с реактивным двигателем, работающим на траектории, технически невозможно. Кроме того, когда работает реактивный двигатель, ветер разворачивает ось оперенного снаряда и тот сносится не по ветру, а идет на ветер. И по этой причине первая «семерка», которую сдали, на удалении 300 метров имела ветровой снос 1,8 метра на метр боковой составляющей. Вот на этих проблемах: отработке кучности, отработке бронепробиваемости – и были сосредоточены почти все силы. Одновременно, конечно, старались максимально уменьшить нагрузку на плечи солдата.

Требование по бронепробиваемости нам было задано – 260 мм по нормали. Заряд к выстрелу для нас отрабатывал НИИ-6, потому что из-за четкого распределения обязанностей между институтами проектировать боевую часть мы не имели права. Но одна из наших групп, возглавляемая Зайцевым Василием Петровичем, все же разработала свой вариант кумулятивного заряда. В итоге на этапе техпроекта мы представили в техническое управление министерства оба варианта зарядов. Там их сравнили по технике, бронепробиваемости, технологии и приняли решение комплектовать выстрел «семерки» снарядом с кумулятивным зарядом, отработанным ГСКБ-47. С тех пор кумулятивные заряды отрабатывали мы сами. И, чуть забегая вперед, скажу без хвастовства, что лучшие в Советском Союзе и в мире кумулятивные заряды были отработаны в ГСКБ-47.

Однако вопрос обеспечения кучности сопровождал «семерку» до конца, даже на серийном производстве. Когда в 1961 году гранатомет РПГ-7 с выстрелом ПГ-7В принимали на вооружение, то было принято технически обоснованное решение считать приемлемой кучность 0,6х0,6 м на дальности прямого выстрела 330 метров. Хороший гранатомет получился, а меткость в условиях ветра оставляла желать улучшения. Но впоследствии на выстрелах ПГ-7ВМ и ПГ-7ВС мы все-таки уменьшили ветровой снос в 1,8 раза и обеспечили показатель кучности 0,5х0,5 м.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этапах эволюции выстрелов к РПГ-7 вплоть до ее высшей ступени – ПГ-7ВР (за что вы получили Госпремию в 1989 году).

— Когда мы посмотрели результаты по меткости РПГ-7, то сразу сформулировали предложения о разработке нового выстрела. И в 1969-м сдали, как я считаю, самый лучший выстрел по внешней баллистике, который сейчас существует к «семерке» – ПГ-7ВМ. Но и после этого наши кумулятивщики постоянно вели работу по совершенствованию кумулятивных боевых частей. Когда в 1973 году в калибре 72 мм был разработан выстрел ПГ-7 ВС с более совершенным кумулятивным зарядом и более мощным взрывчатым веществом марки «окфол», то увеличили бронепробиваемость с 300 до 400 мм. Я не знаю, какую имеет расшифровку буква «С», лично я ее расшифровываю как «совершенный». ПГ-7ВС – это самый совершенный выстрел по соотношению дальности прямого выстрела, массы и бронепробиваемости.

С появлением требований по пробитию композитной брони, которые были формализованы в две типовые бронемишени, потребовалось пожертвовать характеристикой дальности прямого выстрела (уменьшив ее до 250 метров), но увеличить калибр и вес боевой части. Диаметр боевой части выстрела был изменен с 72 мм до 90 мм, а масса разрывного заряда ВВ марки «окфол» повышена. Так в 1977 году на вооружении нашей армии появился выстрел ПГ-7ВЛ («Луч»), который на тот момент пробивал броню всех существующих в мире танков.

Толчком к очередной разработке стали события на Ближнем Востоке, когда оттуда стали поступать сообщения, что «семерки» не пробивают старые американские танки М-48, с которыми Израиль воевал против Египта. Выяснилось, что израильтяне установили на танки так называемую реактивную броню (по нашей терминологии – динамическую защиту). Эту динамо-реактивную защиту мы называем «мыльницами» – коробки с находящимися внутри них под углом металлическими пластинами и зарядом пластичного ВВ. При попадании снаряда в «мыльницу» образуется ударная волна с осколками пластин, которые расстраивают кумулятивную струю, снижая на 50% и более бронепробиваемость. Узнав об этом, мы сразу же начали исследовательскую работу по созданию выстрела, который бы преодолевал такую динамическую защиту. Длительное время работали над тем, чтобы создать тандемную боевую часть для увеличения бронепробития, и в конечном итоге первыми в мире отработали такой гранатометный выстрел – ПГ-7ВР под названием «Резюме». Наш тандемный выстрел состоит из двух зарядов: первый снимает динамическую защиту и делает максимально большое по диаметру отверстие, после чего кумулятивная струя второго заряда пробивает танковую броню. Для предзаряда выбрали калибр 64 мм и укомплектовали его обычным пьезоэлектрическим взрывателем, что обеспечило нормальное срабатывание выстрела под углами до 70 градусов от нормали. Основной заряд выполнен в калибре 105 мм и оснащен донным взрывателем, который срабатывает от взрыва первой части с некоторой задержкой. Приемные испытания на серийном производстве показали, что 80% гранат (из числа пробивших) пробивало 800 мм брони вместо заданных 600 мм. Этот выстрел – ПГ-7ВР («Резюме») мы сдали в 1987 году, в 1988 году его поставили на производство и приняли на вооружение, а в 1993 году впервые показали на международной выставке в Абу-Даби (ОАЭ). Таким образом «семерка» на сегодняшний день обеспечивает поражение всех современных танков, в том числе оснащенных динамической защитой. Разработанную в «Резюме» тандемную боевую часть мы сразу поставили в одноразовую систему «Таволга» – РПГ-27 и выстрел ПГ-29В к многоразовому гранатомету «Вампир» – РПГ-29. Это и по сей день лучшие образцы ручного противотанкового оружия, потому что у нас в стране после моего выхода на пенсию ни одного нового кумулятивного выстрела к гранатометам больше не создали.

— Отмечают, что работа специалистов ГСКБ-47 была плодотворной потому, что это было предприятие с замкнутым циклом, включающим этапы конструкторской разработки, изготовления, испытания. Как этот фактор сказался на работе над СПГ-9 – «Копье»?

— «Девятку» приняли на вооружение в 1963 году взамен морально устаревшего СПГ-82, безоткатного орудия Б-10 с кумулятивной миной и взамен противотанковой 57 мм пушки ЗИС-2, снаряд которой на удалении 1000 метров пробивал 105 мм броню, и которая весила больше тонны. Для сравнения: СПГ-9 имел дальность прямого выстрела 800 метров, прицельную дальность 1300 метров, а по бронепробиваемости в 3-4 раза превосходил вышеупомянутую пушку, которая, в общем-то, выиграла последнюю войну.

Тему станкового гранатомета мы выдвинули в инициативном порядке, на основе результатов НИР, что организационно значительно ускорило работу в целом. Производственные возможности предприятия позволили нам самим спроектировать баллистические стволы гранатометов, изготовить их у себя, и начать их отработку, независимо от состояния работы смежников. Заказчики выставили требования: вес комплекса – 30 кг, бронепробиваемость выстрела – 300 мм, входимость выстрела в ствол после 35 выстрелов без чистки гранатомета в течение 5 дней. Проблема с весом стояла вплоть до принятия СПГ-9 на вооружение, и мы в итоге доказали, что меньше 50 кг никак не получится. С калибром ствола 70 мм мы выжали все возможное из веса гранаты, при этом обеспечив требуемую бронепробиваемость. У нас группа на кучность – 7 выстрелов. Сделали их, произвели необходимые замеры в мишенях, заряжаем восьмой выстрел – не идет в ствол! Из-за нагара. Что делать? Пришли к выводу, что надо на головной части выстрела сделать центрующий поясок толщиной 1,5 мм, который будет как бы соскабливать образующийся нагар. Так появился очень оригинальный калибр – 73 мм. И, опять же, производственные возможности нашего КБ помогли нам очень быстро выйти из этой ситуации: отнесли гранатомет с баллистической площадки в механический цех с указанием расточить его до нужного диаметра, и уже на следующий день нужный опытный образец был готов.

Далее вышли на полигон, отстрелялись по бронеплите, а стопроцентного пробития нет. Чтобы усреднить эксцентриситет реактивной силы и улучшить кучность боя, граната имела проворот. В то время НИИ-24 был отработчиком всех снарядов, и там считали, что если выстреливаемый снаряд делает до 3-х тысяч оборотов в минуту, то это никак не влияет на его боевые характеристики. Наши гранаты делали не более 2,5 тысяч оборотов, но потом мы выяснили, что причина неудач все же в них. Дело в том, что мы настолько до предела отработали кумулятивную часть выстрела, что эти обороты ухудшили бронепробиваемость. Для уменьшения числа оборотов требовалось заменить лопасти стабилизатора – «перья». Заготовки «перьев» для следующего этапа испытаний у нас были, поэтому мы быстро «нарисовали» и изготовили необходимое количество разных вариантов. Затем у себя на испытательной площадке мы стали выбирать варианты «перьев» по кучности боя, тут же сообщая их по телефону испытателям на Софринском научно-исследовательском полигоне, которые, в свою очередь, стреляли уже боевыми выстрелами по броне. При этом хвостовое оперение выстрелов менялось прямо на позиции, что не поощрялось, но нам разрешили. И таким образом за каких-то 3 дня мы выбрали нужный вариант оперения. А если бы действовали по правилам, в плановом порядке, то на организацию этого процесса ушло бы 5-6 месяцев.

Директором нашего ГСКБ-47 тогда был Руказенков Дмитрий Дмитриевич, очень остроумный и талантливый человек. Когда у нас чего-то долго не получалось, он в первую очередь получал в высших инстанциях: в министерстве, в ВПК и в ЦК – выволочки, нагоняи и всякие внушения. Но никогда не переносил напряженность руководящих инстанций на нас, разработчиков. Всегда к нам лояльно относился, и никогда ни одного взыскания от него мы не получили. То есть всегда старался создать нам рабочую обстановку: «Ребята, делайте, ищите и найдете!» Вот такое отеческое, изумительное было тогда отношение руководства к нам.

— Можно сказать, что все изделия, разработанные с вашим участием, были широко апробированы в Афганистане?

— Есть такие данные: в Афганистане в первые 3 месяца после ввода туда наших войск было израсходовано 30 тысяч выстрелов к РПГ-7 при отсутствии бронецелей. А почему? Эти выстрелы были очень эффективны при борьбе с огневыми точками в горах и дувалах, поэтому и расход их был большой. И «девятка» хорошо зарекомендовала себя при поражении этих огневых точек. Был такой эпизод: меня как-то пригласил к себе в кабинет министр оборонной промышленности СССР Финогенов Павел Васильевич, когда у него был и начальник Пограничных войск генерал армии Вадим Александрович Матросов. С точки зрения Финогенова мне необходимо было присутствовать там, как разработчику оружия, которое используется советскими войсками в Афганистане. Еще не зная, что я разработчик «девятки», Матросов и говорит: «СПГ-9 – вот, какое оружие нам нужно… У душманов винтовки-«буры». Когда они бьют откуда-нибудь с гор прицельно на 600 метров, мы с автоматами не можем ничего сделать с этими стрелками – нет от них никакого спасения. А вот из СПГ-9 мы с первого выстрела снимаем любую огневую точку».

— А вам самому не приходилось выезжать в Афганистан?

— В Афганистан нет. Зато в апреле 1982 года мне довелось побывать в командировке в Ираке, где, так сказать, «живьем» оценил возможности различных средств поражения танков. Я уже был в ранге первого зама директора НПО «Базальт», и выехал туда в составе солидной делегации представителей отечественной «оборонки», как раз во время ирано-иракской войны. Перед нами ставилась задача изучить поражение бронетанковой техники с обеих сторон – каким оружием и какой тип поражения наносится. Поездка была очень информативной, поскольку иракцы в тот период вели наступательные бои, и вывозили всю подбитую технику на трейлерах вглубь страны. Мы были допущены на все танкоремонтные предприятия, склады или специальные площадки металлолома, имея уникальную возможность осмотреть любую технику. Там был представлен достаточно широкий спектр английских, французских, советских танков и БМП. Все было очень познавательно, но меня, прежде всего, интересовали поражения от кумулятивных снарядов.

Например, весьма запомнился взорванный английский танк «Чифтен»: от взрыва он весь как бы раскрылся по сварным швам. По входным отверстиям угадывалось явно «семерочное» попадание, далее кумулятивная струя, видимо, попала в снаряд 120 мм калибра, причем в его фугасную боевую часть, которая сдетонировала и от этого мощность взрыва многократно увеличилась. От самой кумулятивной струи таких последствий не могло быть, а вот вследствие вторичного взрывного эффекта танк буквально «светился» со всех сторон. К сожалению, наблюдал и другой образец – наш танк Т-72. Там кумулятивная струя гранатометного выстрела, пробив башню, попала в боекомплект, от взрыва которого башню сорвало, а весь танк разворотило. Всего от одного попадания!

— Наши специалисты заимствовали какие-либо зарубежные разработки при создании своих противотанковых гранатометов?

— По ближнему бою мы ни одного иностранного образца не имели, только текстовую информацию, которую использовали в основном для оценки нашего уровня развития. Хотя при создании первой одноразовой системы «Муха» – РПГ-18, не мудрствуя лукаво, позаимствовали конструктивную схему американского гранатомета М-72. Но и только, поскольку не имели по М-72 ничего, кроме картинки. Создавая «Муху», мы использовали только свои материалы и технические решения, крепления. Поэтому эти гранатометы совершенно не похожи – отличаются и калибром, и другими ТТХ. А, начиная с РПГ-26 с условным наименованием «Аглень» наши одноразовые образцы стали значительно превосходить иностранные даже в эксплуатационном плане.

— Ваши изделия стоят на вооружении полусотни стран мира. Что более всего вас радует: факт их всемирной известности или сообщения об эффективности их работы?

— Безусловно радовала информация об их боевом применении, которую мы получаем из печати и раньше получали из закрытых источников. Например, такие, как доклад замминистра обороны США Конгрессу в середине 80-х годов. Защищая представленный проект бюджета на следующий год, он говорил, что по противотанковому оружию ближнего боя Советский Союз имеет безусловное преимущество, имея на вооружении СПГ-9 и постоянно совершенствуя выстрел к РПГ-7. Получить такую оценку от американцев было очень лестно. Когда шла война во Вьетнаме, мне также довелось прочитать какой-то отчет американских военных. Смысл его сводился к тому, что у вьетнамцев очень большой популярностью пользуется «семерка» – американцы ни разу не находили брошенного РПГ-7, видели этот гранатомет только рядом с телами погибших вьетнамских солдат. Это также говорит и о большом доверии к нашему оружию.

Но вот какой недостаток: в нашей стране уже 20 лет не ведется серийное производство противотанковых гранатометных комплексов ближнего боя и боеприпасов к ним. Изделиям, которые сейчас хранятся на армейских складах, мы гарантируем безотказную работу в течение 10 лет, а потом их технические характеристики снижаются. А что дальше? В СССР «семерку» делали 2 механических завода и 2 снаряжательных завода. К РПГ-7 выпускалось более 3-х миллионов выстрелов в год! Противотанковых боеприпасов даже не хватало – мы еще в Болгарии заказывали выстрел «Модерн» – ПГ-7ВМ. Боеприпасы требуется регулярно обновлять, а сейчас нет их серийного производства – вот что страшно.

После того, как произошли грузинские события, наш офицер в телерепортаже рассказывал, как подбил танк из «семерки»: дождался, пока танк развернется к нему тыльной стороной башни, где не было динамической защиты, и только тогда выстрелил. Он выжидал этот момент, так как гранатомет был с выстрелом ПГ-7ВМ. А где же ПГ-7ВР – «Резюме»? Тем более, что РПГ-7 имеется по штату в каждом мотострелковом отделении. Выходит, тандемными выстрелами не снабжали даже передовые части войск. В этой связи можно вспомнить и телерепортажи из Чечни прошлых лет, просмотрев которые становилось непонятно, почему наши солдаты там воюют «семерками» с «Лучом» – выстрелом ПГ-7ВЛ, а боевики, к моему удивлению, демонстрируют перед камерами более современные выстрелы «Резюме» – ПГ-7ВР.

Во второй половине 80-х годов на вооружение нашей армии были приняты замечательные комплексы РПГ-26 –«Аглень», РПГ-27 – «Таволга» и РПГ-29 – «Вампир». К сожалению, серийное производство последнего комплекса так и не началось – выпустили опытную партию и продали за рубеж. Потом прошла информация, что наши РПГ-29 участвовали в боевых действиях на территории Ливана, и очень солидное количество израильских танков «Меркава» было поражено этими тандемными выстрелами. Любопытно, конечно, было услышать, что наше изделие успешно работает по одному из самых современных танков в мире. Но, поверьте, что нам, разработчикам, куда приятнее было бы сознавать, что это грозное оружие служит надежной защитой для наших сограждан.

Вадим Удманцев
Национальная Оборона, 01-2010